Журнал "Проект Россия " № 32
Мария Нащокина
ДОМ АРХИТЕКТОРА УТКИНА
«Дом Нирнзее», «Дом архитектора Мельникова», «Дом Жолтовского», «Дом архитектора Уткина» (такое имя ему дали инвесторы)... Звучит! Думаю, очень скоро не замедлят появиться и другие претенденты на аналогичные названия, ибо выстроенный ряд невелик, но роскошен и явно встраивается в московскую традицию.
Итак, еще один авторский элитный дом в центре Москвы... Город, пока еще привлекательный для всевозможных «третьеримских прокураторов», желающих смотреть на него сверху из своих «прокураторских» пентхаусов, быстро и повсеместно прорастает новым элитным жильем. Особенно много его строится в ностальгически прославленных в советское время районах Остоженки, Пречистенки и Арбата. Именно здесь мысленно и въяве «тусуются» инвесторы, тасующие архитектурные стили с целью выяснения их коммерческого потенциала. Модерн, конструктивизм, «московский стиль», сталинский ампир и Ар Деко пока, в основном, определяют базовые исторические приоритеты застройщиков и покупателей.
Угол Большого и Малого Лёвшинских - самое сердце дворянской Москвы, здесь (напротив рассматриваемого дома) некогда стояла церковь Покрова Пресвятой Богородицы «что в Лёвшине»; вокруг - несколько чудом уцелевших до сего дня малюсеньких домиков с портиками и мезонинами. К ним и присоединился «Дом архитектора Уткина», комплиментарно представленный в прессе уже на уровне авторского проекта, и в самом деле приятно графически, выполненного. Это семиэтажный доходный новострой с полуподвалом, снаружи визуально «присевший» до соседнего пятиэтажного дома, два верхних этажа - пентхаусы. Возведена постройка на удивление качественно; бетонный каркас «одет» фасадом, безукоризненно выполненным из кирпича и натурального камня(!). В общем, по всем параметрам здание вполне достойно того, чтобы стать предметом беспристрастного аналитического разбора современника, кстати, прекрасно понимающего, что настоящую оценку всему и вся дает только один объективный критик - время.
Дом замыкает длинную перспективу Денежного переулка и ненавязчиво встроен в фасадные ленточки обоих Лёвшинских; его угловое расположение по обыкновению предполагает композиционный отклик, которым в данном случае стал «разрыв» в ступенчатом стеклянном теле пентхаусов 6 и 7-го этажей, где скромно расположилась стеклянная колба-ротонда, воспринимаемая снизу на просвет. На чертежах и во врисовках она выглядит стройнее и монументальнее, в натуре ее размеры несколько скрадывает перспективное сокращение, что, впрочем, не очень мешает - дом подчеркнуто строг и аристократичен, он не пытается плебейски назойливо обратить на себя внимание, как его неродовитые собратья.
От улицы ротонду отделяет пергола, пока еще не увитая буйной зеленью, рекламированной в печати. Ее устои увенчаны несколькими цветочными вазами, которым как раз очень бы пошла растительная опушка, уж слишком жестко, «по-немецки», они нарисованы. Рассматривая в целом мягкий по рисунку силуэт здания (слава Богу, без шатров и шпилей!.), глаз натыкается и на очаровательные функциональные детали, вряд ли причинившие автору особые творческие муки - это традиционные, без претензии на самостоятельность формы, каминные трубы, которые, казалось бы,остались только в воспоминаниях о доходных домах вековой давности. Как ни странно, но именно они сообщают сооружению едва ли не больше исторической убедительности, чем некоторые декоративно-стилевые изыски.
На профессиональный взгляд историка, в доме соседствуют два стилистических начала - классицизированная эклектика и Ар Деко. Пятиэтажное кирпично-каменное тело здания отсылает нас к формам поздней эклектики конца XIX - начала XX века. Кстати, кто хочет, может сравнить: почти рядом в Малом Лёвшинском переулке (№ 3) стоит ее неплохой образец - доходный дом 1912 года работы архитектора П.А.Заруцкого, довольно известного тогда зодчего. Стилистические прообразы пергол-колоннад пентхаусов существенно моложе - их «родственники» обретаются среди монументальной застройки 1930-1940 годов, то есть в архитектуре московского Ар Деко. Симбиоз стилей достаточно неожиданный, хотя визуально таковым не выглядят. Дом, выполненный из дорогих и «вечных» материалов в приглушенной цветовой гамме, олицетворяет солидность и вневременность итальянских палаццо. Даже кирпичная кладка здесь не проста - каждый кирпичик с цветным напылением с одной стороны, так что благородный земляной цвет стены вибрирует.
Занимая, как водится, всю протяженность отведенного участка, «Дом Уткина» откровенно фасаден. Пятиэтажная лента главного фасада по обоим переулкам поделена на три традиционных яруса: основание, собственно тело дома и карниз, не поражающие ни совершенством, ни безобразием пропорций - то есть не вызывающие в этом плане никакого эмоционального отклика. Главным средством фасадной выразительности избраны ордерные аппликации. Наиболее монументальны среди них двухэтажные остекленные вставки-портики с парными римско-дорическими полуколоннами, вытесанными из камня по всем правилам античного строительного искусства - абака из своего камушка, эхин из своего, шейка из своего... Все эти элементы выполнены очень тщательно, хотя слишком вытянутые неканоничные пропорции полуколонн мешают в полной мере восхититься этим редким в Москве свойством. Рядом со строгой увражностью капителей несколько удивляют междуэтажные рельефные фризы из крошечных ионик и лохматых акантовых листьев, визуально пересекающие полуколонны на середине высоты и интерпретированные опять же в духе эклектики.
Неровное впечатление оставляют и обломы - самая заметная и изысканная приправа классики. Выразительнее всего получились они на балконах, обидно примитивными и анемичными - в обрамлении портиков и оконных сандриках. Не вполне продумана и верхняя горизонтальная тяга первого этажа с редко расставленными плоскими плашками, почему-то вовсе не увязанными даже с оконными проемами. Вяло выглядит и горизонтальный руст нижней части, что особенно заметно на стыке с рядом стоящим неоклассическим домом 1913 года, построенным хорошим московским мастером Густавом Гельрихом и внизу также рустованным.
Немало авторских усилий было потрачено на прорисовку фасадных кронштейнов нескольких типов. Представляется, что удачнее всего получились кронштейны балконов 3-го этажа с большими волютами, слабее - частые кронштейны карниза. Кронштейны центрального балкона над входом со стороны Б. Лёвшинского представляют собой крупные гермы насупленных и густобородатых старцев - то ли это четыре Мороза-Красных носа, то ли четыре Зефира, то ли размноженный образ инвестора -портретное сходство с автором не наблюдается. Скульптура пока не заняла в современном доходном строительстве того заметного и влиятельного места, как столетие назад, а потому ее редкие внедрения в архитектурные композиции, как правило, не отличаются необходимой степенью обобщения, стилевым соответствием или символической обоснованностью.
С некоторой натяжкой к стилистике Ар Деко можно отнести «брандмауэрный» боковой фасад с переулка и уже откровенно семиэтажный - дворовый, аналогии с которым есть и в модерне начала 1900-х годов. Этот фасад свободен от несколько натужной ордерности уличного, а потому гораздо живее и интереснее. Приятно смотрятся цепочки ограждений французских балконов, на их фоне очень выразителен прямоугольный в плане угловой бельведер с лестницей, совершенно игровым приемом кажется неожиданно «завернувший» сюда ордерный фрагмент главного фасада. Со двора территория дома отгорожена высокой стеной с возвышающейся перголой, опять же с вазами, которых, правда, пока еще нет. В нее с «чужой» стороны вмонтирована прозаичная электрическая подстанция, а со «своей» - арочный каменный грот с львиной головой в замке (пока не осуществлен), весьма напоминающий миниатюрного и - увы! - утраченного предшественника работы братьев Весниных из небольшого дворика на Знаменке. Опять же - московская традиция.
В целом дом неплохо вписан в среду, а его прорисовка и реализация, несомненно, превосходят уровень многих современных построек. И все же статус автора и его высокая оценочная планка, кажется, позволяют ожидать большего. Несмотря на очевидную грамотность, дом не оставляет яркого «послевкусия» - все очень репрезентативно, дорого, но... скучновато3. Думается, дело не в профессионализме Уткина, который не подлежит сомнению, не в знании им избранного классического языка форм, а в отсутствии все-таки подлинной увлеченности им. Потому и не все мелочи додуманы, чего в настоящей классике, как правило, не бывает. Просто классическая одежда именного дома - лишь одна из обширного современного архитектурного «гардероба», которым владеет мастер...
Битвы за воплощение функции в форме (а не наоборот), сбрасывание прошлого с «корабля современности», рафинированные поиски совершенства в палладианском наследии, возрождение послепожарного ампира как стиля военной победы и утопические попытки тотального переселения народа в новые жилища (кстати, в Москве почти удавшиеся) - эти устремления, и романтические, и ортодоксальные, как все к чему прикасается «русский гений», остались позади, в прошлом веке. Новое тысячелетие, еще толком не начавшись, поставило все на свои места, напомнив зодчим, с института легкомысленно нацеленным на переустройство мира, о том, что они служат одной из древнейших профессий, а следовательно, должны знать ее нехитрые законы. Тема битвы сразу переместилась от кульманов, то бишь компьютеров, в кабинеты инвесторов, бьющихся за собственные доходы, и в коридоры власти. Облик и стиль стали прежде всего товаром. Они клонируются в угоду заказчикам и не всегда соответствуют вкусам и творческим пристрастиям авторов. Коммерческая московская эклектика последнего времени, абсолютно уверенная в собственной правомерности, даже в лучших своих созданиях, к сожалению, обычно не одухотворена тем, что отличает высокое искусство - бескорыстным стремлением к совершенству.
Но... никуда не денешься, архитектура всегда создает самый достоверный портрет общества, хочет оно того или нет.
Илья Уткин
ЖИЛОЙ ДОМ В ЛЁВШИНСКОМ ПЕРЕУЛКЕ
Архитекторы «Студия Уткина»:
И. Уткин (рук.), Д. Николаева, Е. Пересветова, В. Феногенов
«Сергей Киселев и партнеры»:
С. Киселев, О. Марченко, М. Чирков
Конструкторы:
И. Шварцман, А. Реент
Скульптор: С. Сторожев
Мозаичные панно: И. Шаховской
Заказчик: ЗАО «Инвестстрой»
Инвестор: «КВ-Инжиниринг»
Подрядчик: CONIP
2001-2003
Проект этого дома рождался в недрах мастерской «Сергей Киселев и партнеры». Первоначально он был поручен работавшему там Сергею Скуратову. Сделанное им предложение, однако не вызвало энтузиазма у заказчика: не современное, но неоклассическое мнилось ему на пересечении двух старых пречистенских переулков. В результате Скуратова сменил Илья Уткин, для которого этот объект явился первой значительной реализацией в Москве. На стадии проекта дом в Лёвшинском подробно освещался в 24-м номере нашего журнала. Предложенная заказчиком стилистика претворилась в уткинском объекте с пунктуальностью археолога: дом будто выполнен выпускником Училища живописи, ваяния и зодчества, а не позднесоветского МАРХИ. Впрочем, зная «бумажные» творения Уткина, в чуткости его «архитектурного слуха» усомнишься едва ли. Здание недвусмысленно отсылает к жилищному строительству 2-й половины XIX - начала XX века: с улицы, по крайней мере, оно смотрится как воссозданный - почти что в духе лужковской «реставрации со сносом» - старомосковский доходный дом, причем, дом элитный. На что указывает не только тщательность деталировки фасада, но и гармоническая уравновешенность его ритмических соотношений, скрадывающая нередко сопутствующее подобным постройкам ощущение монотонности и сообщающая дому должный для богатого жилища парадно-репрезентативный характер. Выбор «пульсирующего» кирпича для фоновой облицовки - несомненная удача автора. Живописная рябь терракотовых стен лишает здание характерной для современных штукатурных отделок сухости и нематериальной отчужденности. Благодаря активному присутствию кирпича объект как бы становится «дайджестом локальной элитности» - его образ отсылает не только к классицистическим ее проявлениям (ампирные и неоклассические особняки, сталинский классицизм в лице дома З.Розенфельда на Пречистенке, 31 и проч.) или родственным по типологии доходным домам эпохи модерна, но и к брежневскому номенклатурному строительству из кремового кирпича в соседних переулках. Любой дайджест априори эклектичен. Однако уткинское творение чуждо компилятивной всеядности постмодерна - однозначность стилистической отсылки выступает явным показателем элитности объекта. Механическое смешение стилей, свойственное для так называемой лужковской архитектуры, в этом случае не приветствуется, ведь элитарность объекта класса «А» подразумевает не только его функциональную, но и образную исключительность. Тут, следуя тезису Вальтера Беньямина о подлинном как о невоспроизводимом, следует прибегать к таким художественным системам, которые маркируются (или маскируются) как подлинные. Рынок дорогого жилья стремится не перемешать культурные идентичности, но удержать их на определенной дистанции друг от друга. Перефразируя Бориса Гройса, можно сказать, что универсализм рынка проявляется в этом случае скрыто, будучи затемнен «товарной формой многообразия и различий».